Если выбирать главный, знаковый аромат Guerlain из старых, я бы не назвала Mitsouko. Хотя Мицуко сделала для меня много – вызвала интерес к истории парфюмерии. Как и Narcisse Noir Caron. Про них, и не только, я вычитала у Питера Чейни в You can call it a day, где каждая глава названа по имени знаменитых духов.
А Mitsouko – аромат любимой девушки героя, которую он потерял, а потом нашел. По духам.
Но сам аромат Mitsouko я не полюбила. Хотя честно пыталась почти два десятка лет и столько же флаконов.
Я не назову главным и Shalimar. Хотя он безумно прекрасен в старых духах.
Не Vol de Nuit, болотное ведьмовское зелье, любимый аромат моей любимой Кэтрин Хепберн.
Главный “старый” Герлен для меня – L’Heure Bleue. Но только винтажный, не позднее 70-х.
Когда попробовала его современный, из нулевых, я отшатнулась. Вот она, советская парикмахерская во плоти. Вот он – бабушник, пресловутые старушки, бабкин сундук. Что тут можно любить?!
И вдруг… винтажные Сумерки. И вдруг – волшебство. Та мастерски исполненная гурманика, которой недостает Шалимару. Гурманика, сложенная из несъедобных ингредиентов. Засахаренные фиалки с россыпью цветов миндаля. Тьма, в которую погрузилось недосягаемое прошлое. Бархатные портьеры, не пыльные, как в Mitsouko, а новые, шуршащие, и стены, обитые драгоценным шелком.
Избыточная роскошь, которую не замечаешь, потому что привык.
Несовременный – и вне времени.
Как ни банально, но сейчас действительно такого не сделают. Для этого нужно было родиться в клане гениев Герлен. И чтобы понять этот дом, нужно найти и понять старичков, в первую очередь – L’Heure Bleue.
